Первые же сцены «Бёрдмэна» призваны вызвать у зрителя недоумение. Для начала мы видим медитирующего в одних трусах главного героя. Ok, мы пока не знаем, что он главный герой, но вполне можем догадываться. Важно тут не то, что он в одном исподнем, а то, что медитирует, зависнув над полом. Затем к нему обращается кто-то невидимый. Потом главный герой выходит из комнаты (оказывается, что это театральная гримерка) и идет на репетицию. Быстро становится ясно, что он тут самый главный, причем еще и главную роль играет. По дороге он жалуется на некоего актера, который, по его мнению, сильно переигрывает (вообще-то, не сильно, там есть и большие истерички, но режиссер, как и фильма (Алехандро Гонсалес Иньярриту), так и спектакля (персонаж, в котором мы подозреваем главного героя) так видят). Начинается сцена репетиции, режиссер спектакля, он же и исполнитель главной роли (уже полностью одетый) в тоске смотрит вверх, тут на актера, которого обвиняют в переигрывании падает какой-то тяжелый предмет. Все в панике, суета, а режиссер спектакля торопливо бежит в гримерку. Нам может показаться, что он провернул этот фокус исключительно взглядом. Но уже скоро он сообщит, что просто кого-то там подговорил. Чтобы через пару минут щелчком пальцев выключить телевизор. Вам показалось, что перед нами фантастический фильм про человека со сверхспособностями? Нет-нет, авторы весь фильм будут убеждать нас (вовсе не словами, а хитро выстроенными сценами), что это все происходит у него в голове. Или все-таки нет… Смотри финал. И да, это действительно главный герой. Зовут его Ригган Томпсон. В далеких девяностых он снялся в супергеройской трилогии про Бёрдмэна (что характерно, в 1967-1987 годах на американском телевидении выходил одноименный супергеройский мультсериал), стал дико знаменит, а потом оказался не нужен Голливуду, хороших ролей не предлагали и всякое такое. Теперь, в десятых уже совсем другого века, Ригган Томпсон пытается возродить свою карьеру, поставив на Бродвее сильный спектакль. Собственно, фильм повествует о нескольких днях, предшествующих премьере. И это будут угарные, странные и дикие дни, за которые много чего случится, а, может быть, и не случится. В конце концов, это театр, пойди определи, что тут настоящее, а что – нет.
Если попытаться охарактеризовать «Бёрдмэна» одним прилагательным, то лучше всего подойдет «амбициозный». И амбиции его создателей оказались оправданными: выйдя на экраны, фильм вызвал огромный интерес и какое-то почти нездоровое обожание. И дело тут не только в сборах, хотя да, заработать сто три миллиона долларов в мировом прокате при бюджете в восемнадцать – это вполне себе достижение. А ведь фильм посвящен не самой популярной у широкого зрителя теме, да и снят он не так уж, чтобы комфортно. Потому сто три миллиона – это действительно большое достижение. Но настоящий успех выразился в просто невероятном количестве премий, заработанных «Бёрдмэном». А вот тут удивляться не стоит, критики не могли его не полюбить. Вишенкой на торте стали четыре «Оскара» («Лучшая операторская работа», «Лучший оригинальный сценарий», «Лучшая режиссерская работа» и «Лучший фильм») при девяти номинациях (пролетели в категориях «Лучшая мужская роль», «Лучшая мужская роль второго плана», «Лучшая женская роль второго плана», «Лучший звук» и «Лучший звуковой монтаж»). И, что уж тут говорить, награды эти выглядят справедливо заработанными, потому что амбиции тут не на пустом месте. Правда, все равно удивительно, что те же киноакадемики смогли так легко пройти мимо новаторского «Отрочества» Ричарда Линклейтора и отдали все плюшки именно «Бёрдмену». Это тем более огорчительно, так как при всем том «Бёрдмен» не дает ничего по-настоящему нового в отличие от фильма Линклейтора. Ну, тут ничего не поделаешь, киноакадемики предпочли более традиционный фильм (при всех его видимых наворотах) на актуальную для себя тему (судьба бывший звезды, закулисье шоу-бизнеса, едкая сатира на нравы всех этих творческих людей) классической по форме, но экспериментальной по способу съемки истории взросления (да-да, в «Отрочестве» тоже одна из топовых для Голливуда тем раскрывается). На этом надо бы все эти сетования свернуть, речь идет все-таки о фильме Иньярриту, а не фильме Линклейтора.
На момент съемок «Бёрдмена» Алехандро Гонсалес Иньярриту уже был замечен и вполне обласкан критиками: «Сука любовь», «21 грамм», «Вавилон» и «Бьютифул» продемонстрировали, что он умеет снимать посвященные вечным вопросам сложносочиненные фильмы с множеством сюжетных линий и перепутанными таймлайнами. В случае с «Бёрдмэном» режиссер (он также принимал участие и в написании сценария) решил все сделать по-другому. События разворачиваются предельно линейно, действие происходит на территории пары кварталов в Нью-Йорке, вместо каких-то там сложных философских подтекстов простая частная история выгоревшего от самолюбования человека. Но при этом все равно происходящее на экране выглядит эпично, так как Иньярриту сделал из разговорного кино блокбастер. Этот эффект достигается не только за счет напичканного спецэффектами эпизода ближе к финалу (вполне, кстати говоря, впечатляющего), но, прежде всего, чрезмерно технологичным подходом к изложению истории. Основная фишка фильма в том, что он якобы снят одним дублем. Камера оператора скользит среди всех этих коридоров и комнат, заглядывает за декорации, вылетает на улицу, то взмывает вверх, то устремляется вниз, мы как будто не видим ни одной монтажной склейки. Нет-нет, в финале случится несколько явных. А до этого нас словно несет неким головокружительным потоком. Конечно, это иллюзия. Монтажные склейки есть и их достаточно много, это вам не вышедший гораздо позже «1917» Сэма Мендеса. В какой-то момент зритель, конечно, поймет, что непрерывность фильма иллюзорна, но в этот момент данная мысль должна неминуемо срифмоваться с рассуждениями героев об иллюзорность театрального действия. И вот тут-то становится ясно, что «Бёрдмен» фильм не просто с двойным дном, а с тройным, возможно, даже более чем тройным. При всем размахе фильм Иньярриту гораздо театральней, чем кажется. И дело тут не только в пресловутом классическом триединстве (время – место – действие), театральность тут таится еще и в актерской манере. По сути под видом разговорной сатирической комедии, которая маскируется под кино с огромным бюджетом, таится экспериментальная театральная постановка. Вот только в данном случае зрители посмотрят все не прямо во время разыгрывания действа, а попозже в записи.
Переплетение реального и иллюзорного в «Бёрдмэне» происходит на всех мыслимых уровнях. Мало ли что там таится в голове главного героя, тут за всем надо наблюдать на повышенном уровне внимательности. Пьеса, которую ставит главный герой, иллюстрирует происходящее в его труппе, более того, реплики из нее, которые мы слышим во время репетиций, порой как раз про актеров, а не про персонажей, которых они играют. Вообще, в фильме много деталей, которые придает ему просто колоссальный объем: все эти как бы небрежные кивки, оброненные вполголоса фразы, мелькающие на заднем плане личности. Каждый из эпизодов, образующих череду, выстраивающуюся в мнимую непрерывность, продуман настолько детально, насколько возможно, каждый из них можно смотреть отдельно, получится вполне себе полноценное короткометражное кино. И это еще раз рифмуется с разыгрываемой персонажами пьесой (несуществующей), которая является адаптацией сборника рассказов Раймонда Карвера «О чем мы говорим, когда говорим о любви» (существующим), там тоже собрание коротких историй, образующих нечто цельное. Кстати говоря, по рассказам этого же автора снял свои «Короткие истории» Роберт Олтмен, тоже знавший толк в том, как из разговорного кино сделать эпичное повествование.
С другой стороны, зритель «Бёрдмэна» обнаружит множество связей и с внешней реальностью, той, в которой находимся мы все. В фильме частенько поминают реальных актеров, смеются над тем, что вот сейчас такой бум супергеройского кино, а Ригган Томпсон не у дел. Но и этого авторам было мало. Риггана Томпсона сыграл Майкл Китон, который после бёртоновских «Бэтменов» надолго ушел в тень. Кому как не ему было достоверно изобразить актера в подобной ситуации. На фоне этого кажется закономерным, что на роль вздорного перфекциониста, но невероятно талантливого актера пригласили Эдварда Нортона, который славится своей неуживчивостью и требовательностью на съемочной площадке. Кстати, и в других ролях сплошь звезды первой величины: Эмма Стоун, Наоми Уоттс, Зак Галифианакис. Да, у зрителя должно возникнуть ощущение, что вся эта толпа играет по сути самих себя (по аналогии ощущения, которое должно возникнуть от участия в фильме Китона и Нортона), но с ним все-таки стоит бороться. Хотя бы по той причине, что «Бёрдмэн» еще и о том, как искусно притворяются актеры, им-то точно верить нельзя, у них профессия такая, обманывать доверчивого зрителя.
Да, все это хорошо – прекрасная операторская работа, восхитительные актеры, отличные диалоги, неоднозначность того, что происходит в голове главного героя, а что на самом деле, подчеркнутая театральность, которая вдруг делает происходящее слишком уж достоверным. Но при этом некоторое разочарование все равно настигает в финале. Фильм про то, как один вышедший в тираж актер решил поставить пьесу, которая перевернет театральный мир (формально ему это даже удается), не в состоянии хотя бы чуточку пошатнуть устоявшийся киномир. Была проделана огромная работа, приложена масса усилий, вроде бы происходящее на экране и веселит, и заставляет задуматься, но при этом «Бёрдмэн» сводится к одному из универсальных голливудских сюжетов. Это история успеха, или, если будет угодно, история Золушки. Главный герой проходит череду испытаний, чтобы добиться исполнения своей мечты. И, конечно, добивается. Это же голливудское кино. Никаких неожиданностей. Вот и получается, что удар был на рубль… Вышло, конечно, не на копейку, но, пожалуй, от фильма с такими амбициями ждешь большего. Вероятно, авторы это понимали. И, возможно, именно потому ввели в действие некую театральную критикессу, которая сидит весь фильм в соседнем баре и пишет рецензию на еще не посмотренный спектакль. Разгромную рецензию. В какой-то момент главный герой произнесет страстный монолог об ее ограниченности и нежелании увидеть в его устремлениях чего-то по-настоящему живого. Любой критик, решивший сказать хоть что-то против «Бёрдмэна» в некотором смысле окажется на нее похож. Думается, что феноменальный успех «Бёрдмэна» именно у критиков не объясняется их страхом стать похожими на выдуманного персонажа, но этот художественный ход нельзя не отметить. И да, в конце концов, она вроде бы разглядела в спектакле то, чего не хотела видеть, но сути дела это не особо меняет. А автор этих строк готов смиренно уйти в бар, одиноко попивать коктейль и обдумывать очередную рецензию, потому что не увидел в «Бёрдмэне» того, что тот обещал после первого часа просмотра. Наверное, это еще сильней связало бы реальность кинематографическую и реальность нашу, родную, почти неиллюзорную.
США-Вб, студия MGM, продолжительность — 143 мин жанр — "трогательный подарок от продюсеров к полувековому юбилею бондианы — оказывается, все это время, под маской самого известного британского супершпиона прятался заурядный Бэтмен. Фанаты кинорежиссера Нолана мычат от восторга, поклонники классического Бонда — беззвучно рыдают."
сценарий Нил Пурвис, Роберт Уэйд и Джон Логан, по мотивам персонажей, придуманных Яном Флемингом режиссер Сэм Мендес оператор Роджер Дикинс композитор Томас Ньюман продюсеры Барбара Брокколи, Майкл Дж.Уилсон
Arm yourself because no-one else here will save you The odds will betray you And I will replace you You can't deny the prize it may never fulfill you It longs to kill you Are you willing to die?
The coldest blood runs through my veins You know my name
Chris Cornell You Know My Name
Весь мир вновь разрывают на части сполохи яркого пламени. Из космических глубин наводятся на цели разрушительные лазерные пушки, из недр замаскированных подземных колодцев вновь поднимают стальные головы украденные ядерные ракеты. И где-то на заднем плане, наслаждаясь каждой искрой от разожженного пламени, беснуется очередное Безумное Зло — манерно отставив в сторону искривленный мизинчик, оно радостно гогочет, наблюдая за тем, как крутятся гигантские шестеренки, претворяющие в жизнь его безумные планы мирового господства\начала третьей мировой войны, на худой конец — заурядного взрыва крупнейшего в мире золотохранилища, которым уже никто не в силах помеша..... Но постойте, почему на экране вдруг появились полуголые девицы и откуда доносится эта чудесная музыка (и кстати, раз уж речь зашла о музыке, то кто там поет на сей раз — Том Джонс? Пол Маккартни? Или может быть Тина Тернер?). О, а вот и он сам — легкая элегантная походка, стремительный поворот, и эффектный выстрел точно в камеру немедленно запускает бегущие по экрану вступительные титры. И как и подобает истинному английскому джентльмену, к решению любой даже самой важной проблемы он всегда подходит с безупречным стилем, необходимым шармом и без ненужной спешки. Что, что Вы говорите — таймеры заведены, пушки заряжены, и самые смертоносные вирусы уже готовы к мировому порабощению? Ничего, подождут. На все, про все у нас есть более двух часов экранного времени — так куда торопиться? Его путь в намеченной цели всегда лежит по одному и тому же маршруту — сквозь роскошные залы самых престижных казино, через подводные погружения с аквалангом и крутые лыжные спуски по высоченным горным грядам. Проскочив на автомате пару-тройку погонь с помощью неизменного "Aston Martin" и пяток перестрелок с участием верного "Вальтера ППК", проглотив с десяток порций любимого коктейля "Vodka & Martini. Shaken, Not Stirred" и выйдя победителем из дюжины постельных поединков с самыми обворожительными женщинами, он, предварительно извинившись за доставленные неудобства, небрежно скинет истерично визжащее Зло в открытый космос\глубокое синее море\огненное жерло очень кстати пробудившегося вулкана и столь же грациозно скроется от посторонних глаз за строчками финальных титров — не прощаясь, но и не оставляя ни малейших сомнений в своем скором возвращении. И только один вопрос мучает зрителя уже 50 лет кряду: зачем он постоянно представляется, когда каждый из жителей этой планеты и так прекрасно знает не только имя, фамилию, но и его личный номер?
Но сначала немного истории. В первый раз имя Бонда, Джеймса Бонда, агента Секретной Службы Ее Величества с индексом из двух нулей, дающим ему право на истребление всех врагов Короны по своему личному усмотрению, прозвучало в 1953 году, на страницах романа "Казино Рояль", написанного бывшим капитаном британской морской разведки Яном Флемингом. После отставки, жизнь казалась Флемингу очень пресной, и дабы хоть немного ее разнообразить, отставной вояка придумал собственное литературное альтер-эго — неуязвимого, неистребимого супершпиона, который пачками уничтожает ненавистных самому писателю коммунистов, чернокожих и азиатов, одним мановением руки соблазняет самых прекрасных женщин и на своей службе настолько незаменим, что ему точно не грозит преждевременная отставка в возрасте 44-х лет. Романы Флеминга пользовались огромной популярностью и даже положили начало своеобразной "бондомании", когда было модно одеваться как Бонд, заказывать ту же выпивку, что и у Бонда и покупать себе такие же автомобили, но при всем этом оставались образцами типичного pulp fiction эпохи "холодной войны" (к примеру, в первых книгах цикла, Бонд на полном серьезе противостоял агентам советской контрразведки СМЕРШ, которая прекратила свое существование еще..... в 1945 году, и несколько лет спустя, когда Флемингу все же указали на эту оплошность, он заменил реальную историческую аббревиатуру выдуманной организацией отпетых негодяев под названием СПЕКТР, во главе с диаблоподобным Эрнстом Ставро Блофельдом). Но настоящая популярность пришла к Бонду лишь после того, как подустав от однообразных окололитературных приключений, он отправился покорять большой экран, и в 1962 году, на премьере дебютного фильма кинобондианы "Доктор Ноу", впервые улыбнулся зрител (-ьницам)-ям обворожительной улыбкой 32-х летнего шотландца Шона Коннери. И после выхода картины в широкий прокат, легкая ни к чему не обязывающая бондомания сменилась целой пандемией мирового масштаба — снятый на скромные средства, фильм почти 60 раз окупился в мировом прокате, а цитирование кинобондианы стало настолько популярным занятием, что всего пару-тройку лет спустя, большой и малый экраны оказались буквально забиты другими интерпретациями все того же сюжета о похождениях неуязвимых и неуловимых супершпионов: как серьезными ("Досье Ипкресс"-1965, "Я шпион"-1965, "Миссия: невыполнима"-1966), так и не очень ("Напряги извилины"-1965).
В августе 1964 года Ян Флеминг внезапно скончался, и пожизненные владельцы прав на все последующие экранизации об отважном агенте 007, голливудские продюсеры Альберт Р. Брокколи и Гарри Зальцман решили воспользоваться моментом, дабы внести в разработанную формулу первые существенные изменения. Даже в рамках бульварного чтива, литературная бондиана смотрелась слишком уж неоднородной: на смену бодрым кинематографическим сюжетам ранних книг постепенно приходили скучные и унылые романы-бродилки с зачаточным элементом действия и нулевым кинематографическим потенциалом. И тогда, продюсерская группа приняла революционное решение раздвинуть стеснявшие персонажа рамки литературного наследия Флеминга и выпустить в небо синюю птицу безграничной фантазии, оставив от самих первоисточников лишь красивые завлекательные названия. Хотите, чтобы Бонд противостоял злодею, который задумал поработить Землю с помощью гигантского космического лазера? Хм, а почему бы и нет? Желаете выпустить агента 007 в открытый космос? Ноу проблем! И если в первых фильмах бондианы, при большом желании можно было разглядеть какие-то потуги на реализмЪ, то с появлением на экране самого ироничного из всех Бондов, несравненного британца Роджера Мура, сериал семимильными шагами двинулся в сторону британского же абсурдизма, гротеска и откровенной автопародии. Безумные маньяки-бонапарты, по сравнению с которыми кэрроловский "мартовский заяц" — милейшее животное, достойное немедленного занесения в Красную Книгу; сам Бонд, от которого уже отскакивают не только ножи и пули, но и управляемые ядерные боеголовки; поголовье красивых девушек, готовых запрыгнуть в его постель по первому же свистку, которое по общему числу участниц в разы превосходит состав британской женской сборной по плаванию — вот характерные черты того самого Киностиля, которому завидовали и подражали, нагло копировали и тщетно пытались превзойти практически все киношники этой планеты, но толком ни у кого не получилось, потому как все зрители прекрасно знали, что подражателей, имитаторов и даже откровенных клонов агента 007 могут быть десятки и даже сотни, в то время как настоящий Бонд, Джеймс Бонд существует лишь в одном экземпляре — единственном и неповторимом.
Шли годы, как в стремительном калейдоскопе менялись имена новых исполнителей роли самого известного в мире супершпиона, а вслед за ними, словно в одном непрекращающемся клипе пробегали перед зрителями заставки очередных серий. Простите, а кто там сегодня пойдет перед нами в маленьком круглом окошке, чтобы потом пальнуть из пистолета прямо в камеру — Джордж Лэзенби?Тимоти Далтон? или Пирс Броснан? — люди добрые, подскажите, а то я уже без очков и не разберу! И все было ничего, пока на извилистой дорожке к мировым кассовым сборам, лощеному британцу не повстречался простой американский парень по фамилии Борн, Джейсон Борн, который совсем не был красавцем и дамским угодником, никогда не играл в казино, не плавал под водой с аквалангом и не катался на горных лыжах, долгим разговорам с противниками предпочитал короткие точные удары по корпусу, а если и брал в руки оружие, то стрелял сразу контрольными и исключительно в голову. И эта концепция "БондоБорна", ранимого и чувствительного суперагента, который в свободное от спасения планеты время бесконечно рефлексирует и даже изредка рыдает в подушку, так глубоко засела в головы нынешних продюсеров бондианы Барбары Брокколи и Майкла Дж. Уилсона, что и самый острый клин уже не поможет. И далее события развивались по единственному приемлемому для Голливуда сценарию: продюсер сказал — продюсер сделал. Постаревшего Броснана списали на заслуженный отдых, а вместо лощеного красавчика, способного в режиме "обаятельной сексапильной улыбки" безостановочно расстреливать все женское население планеты длинными очередями из стрел Амура, на главную роль позвали 40-летнего Дэниела Крэйга — бывшего профессионального регбиста, которого в силу весьма специфических внешних данных, с дамским обольстителем можно было перепутать лишь темной дождливой ночью и исключительно со спины. Но даже не взирая на это абсолютное непопадание в классический типаж агента 007, первый фильм с Крейгом под названием "Казино Рояль" (2006), все-таки удался — во многом благодаря профессионализму опытного режиссера Мартина Кэмпбелла, который на съемках дорогостоящих голливудских боевиков съел уже не одну собаку и поэтому довольно органично смешал легкое сползание старой проверенной формулы в сурьезную дррррраму со зрелищными погонями и эффектными перестрелками.
И казалось бы, все остались довольны — студия получила мировую кассу в полмиллиарда долларов, а преданные фанаты серии — новые приключения полюбившегося персонажа, пусть в нетипичном облике и с небольшими красными припухлостями вокруг глаз. Однако, по окончании съемок фильма, в голове Барбары Брокколи засела еще одна "замечательная" идея, согласно которой с этого момента всем постановщикам-ремесленникам, не имеющим в послужном списке ни одной сурьезной драмы или хотя бы завалявшейся номинации на "Оскар" нужно было решительно указать на дверь — отныне за право снимать очередной фильм о Бонде могли бороться только режиссеры, работающие в серьезном кино — любимцы кинокритиков, обладатели самых престижных кинопремий и завсегдатаи крупнейших международных кинофестивалей. И первый же фильм, снятый по этой формуле тут же продемонстрировал ее полнейшую несостоятельность — приглашенный на роль постановщика следующей серии, "элитарный" режиссер Марк Форстер не сумел правильно распорядиться ни самим Бондом, ни сопутствующим ему 200-миллионным бюджетом, в результате подарив поклонникам полуторачасовое недоразумение под названием "Квант милосердия" (2008), в котором все уже привычно взрывалось и разлеталось в мелкие щепки, но ввиду отсутствия у режиссера даже самого мало-мальского опыта в постановке экшен-эпизодов, все многочисленные взрывы, драки и перестрелки, оказались сняты в лучших традициях поздних фильмов с участием Чака Норриса. Но этот печальный опыт ничему не научил владельцев авторских прав на фильмы о Бонде, Джеймсе Бонде, и проанализировав причины, мягко говоря неоднозначного приема последней серии среди критиков и поклонников бондианы, продюсеры пришли к однозначному выводу, что Форстер не сумел справиться со своей задачей.....потому, что у него не было "Оскара"! И дабы исправить эту оплошность, кастинг на постановку следующего фильма о неистребимом агенте проводился уже исключительно среди режиссеров, которые бережно хранят на антресолях, как минимум по одной статуэтке от Американской Киноакадемии. Первые полгода после премьеры "Кванта", в постановщики очередной серии упорно сватали шотландца Дэнни Бойла, но в конце концов, тот сорвался с крючка (по слухам, ему ОЧЕНЬ не понравился готовый сценарий) и уплыл восвояси, отсчитывая себе под нос заветные "127 часов". И тогда Брокколи с Уилсоном уже не оставалось ничего иного, кроме как присматривать себе новую жертву, на этот раз их выбор на самого Сэма Мендеса — блистательного театрального режиссера и тонкого ценителя настоящей "Красоты по-американски". И в очередной раз, сладкоголосые пиарщики разлили перед поклонниками сериала огромную лужу из отборнейшей патоки, обещая им и самый реалистичный образ любимого героя (ТАКОГО Вы еще не видели!), и под стать ему — абсолютно непохожего на стандартный типаж "Блофельда-Голдфингера" колоритнейшего злодея (ТАКОГО Вы даже представить себе не можете!), ну и само собой разумеется, великолепный сценарий — столь же закрученный, сколь и по-настоящему, дррраматичный. Вот с него, мы пожалуй и начнем.
После мимолетного знакомства со здешним скриптом, становится сразу понятно, отчего предыдущий претендент на режиссерское кресло, сверкая пятками сбежал со съемочной площадки и не оставил после себя обратного адреса. Для ответственного за сценарный позор всех последних фильмов бондианы циркового дуэта Нила Пурвиса и Роберта Уэйда, "Скайфолл" является финальными гастролями перед истечением долгого пятисерийного контракта, и видимо поэтому, работая над своим последним "прости-прощай" агенту 007, они решили совсем не утруждаться. С точки зрения сценария, "Скайфолл" — это своеобразные "старые песни о главном" только роли одиноко играющих в кустах роялей и аккордеонов здесь исполняют не шлягеры советской эстрады, а предыдущие фильмы бондианы. Словно монстр из классического романа Мэри Шелли, тело сценария сшито из частей тел его усопших предшественников: взрыв в здании МИ-6 и личная вендетта М со стороны главного злодея ("И целого мира мало", 1999) , отстранение агента 007 от службы ("Умри, но не сейчас", 2002), проникновение Бонда в личные апартаменты своего шефа с единственной целью доказать, что он еще на что-то способен ("Казино Рояль"), а после того, как сюжет с важным видом оглашает зрителю собственную завязку, мол "злобный редиска украл список всех зарубежных агентов, и если его вовремя не вернуть, то всем будет бо-бо" (которая, кстати сказать считалась заскорузлым штампом шпионского кино еще во времена самой первой "Миссии", которая "невыполнима") начинает казаться, что из самого темного угла, на экран вот вот выпрыгнет Остин Пауэрс в компании с Джонни Инглишем и Максвеллом Смартом и громко крикнет всем зрителям: «Supriiiiiiiise!».
С первым и вторым пунктом меню тоже вышла небольшая загвоздка, и широко разрекламированные пиарщиками "революционные" образы оставляют после себя довольно странное впечатление. Взять хотя бы главного злодея в исполнении великолепного актера Хавьера Бардема, который в нелепом блондинистом парике и с вставной челюстью, доставшейся ему в наследство, то ли от Халка, то ли от намордника Ганнибала Лектора, по идее должен вгонять зрителя в священный ужас, но на практике лишь веселит. И вся вина за образ нелепого шута в костюме злодея лежит совсем не на харизматичном испанце, который все отведенное ему экранное время честно надувает щеки и грозно сверкает очами, а на все той же сладкой парочке из сценаристов Нила Пурвиса и Роберта Уэйда, которые настолько небрежно пытались скопировать ставшие модными в нулевые годы образы отрицательных персонажей как всадников Хаоса (Антон Чигур из "Старикам тут не место", Джокер из "Темного рыцаря"), что в спешке совершенно забыли про вменяемую мотивацию. Все дело в том, что преследуя своего вероломного босса, Сильва и сам напоминает того уродливого монстра, который на страницах все того же классического романа гонялся за породившим его бароном, не понимая, чего же ему хочется больше: задушить папу в объятиях или просто задушить. Господа сценаристы, не знаю, как в дальнейшем сложится ваша судьба на ниве написания сценариев по мотивам парковых аттракционов или детских мягких игрушек, но примите на будущее один полезный совет: если создаете образ отрицательного персонажа, то либо наделяйте его однозначной и вполне последовательной мотивацией (к примеру, взорвать золотохранилище, дабы приумножить состояние, захватить мир или просто из принципа "уничтожить всех человеков"(с)), либо делайте из него стопроцентного адепта Хаоса, чьи цели и личные мотивы остаются для зрителя абсолютно непостижимыми. И что бы вы не выбрали — и тот, и другой вариант окажутся гораздо убедительнее образа 40-летнего дяденьки, который размазывая по щекам глицериновые слезы рассказывает зрителям, что стал плохим, потому что "мамочка его больше не любит и вообще подсунула ему бракованный цианид". Огромное спасибо за внимание!
Примерно аналогичные впечатления остаются и от созерцания на экране очередной мутации образа главного героя. Когда на протяжении первых 10 минут, в ходе операции по задержанию опасного террориста, агент 007 сперва бросает на произвол судьбы смертельно раненного коллегу, а затем — ловит случайную пулю от своих, становится совершенно очевидно, что хотя бы здесь пиарщики не обманули: новая серия бондианы, действительно будет до самых краев наполнена дррррраматизмом, причем давить из зрителей эмоции, создатели предпочитают согласно проверенной методике модного кинорежиссера Кристофера Нолана (т.е. — коленом поддых). И что самое удивительное, настоящий драматизм в освещении шпионской профессии, которая морально высушивает и опустошает любого, кому не повезет даже мельком с ней соприкоснуться, действительно вполне возможен, не верите — спросите у шведского режиссера Томаса Альфредсона ("Шпион, выйди вон") или создателей популярных телесериалов "Spooks" и "24 часа", непонятно лишь одно: а причем здесь собственно Бонд, Джеймс Бонд? Но главная беда "Скайфолла" заключается в том, что по большому счету в нем нет никакого подлинного драматизма, зато в больших, огромных, катастрофических дозах присутствует его пошлый, показушный и совершенно неубедительный тезка с многочисленными буквами "ррррррррр". И Бонд, который сначала пьет горькую, а затем смотрит в зеркало взглядом побитой собаки, выглядит здесь столь же "естественно" и "органично", как бьющийся головой о дерево медведь Винни Пух, который настолько сильно страдает от нехватки свежего меда, что в один прекрасный день решает покончить жизнь самоубийством. Действие фильма тянется вперед со скоростью тяжело раненной черепахи, страдания персонажей выглядят совершенно неубедительными, а над мотивами их поступков, в воздухе болтаются огромные и очень жирные вопросительные знаки. Зато, Барбару Брокколи и Майкла Дж.Уилсона можно поздравить: если они и в самом деле, хотели снять самый небондовский фильм за всю историю кинобондианы, то в "Скайфолле" это у них определенно получилось.
Перед просмотром "Скайфолла", каждому из потенциальных зрителей неплохо было бы ответить на один элементарный вопрос: "А зачем вообще я хожу смотреть фильмы про Бонда, Джеймса Бонда"? И если ответ на этот вопрос получится из категории нестандартных, то есть что-то вроде "ради жизненных драматических ситуаций или актерских потугов изобразить на ровном месте страдания, достойные если не Чехова, то непременно Толстого" — можете смело оплачивать в кассе в билет, ведь последнее творение Сэма Мендеса уже заждалось очередных посвященных неофитов! А вот с более привычными элементами кинобондианы, промашечка вышла. Стремительные погони с использованием самых экзотичных видов транспорта (скачки на слонах, гонки на венецианских гондолах, на худой конец — эффектный проезд моторного катера по лондонской бетонной мостовой)? Извините, не завезли. Целые каскады эффектных трюков из серии "только не вздумайте повторить это дома"? Забудьте. «Скайфолл – самая занудная, затянутая и совершенно незрелищная серия бондианы. И виноват в этом режиссер Мендес, у которого для съемки экшен-эпизодов просто не хватает элементарного опыта, и поэтому там, где у набившего руку ремесленника Кэмпбелла экран бы уже сотрясался от взрывов и мощных звуковых эффектов, герои «Скайфолла» могут лишь уныло драматизировать и беззвучно превозмогать. При этом, 23-ю серию бондианы сложно заподозрить в отсутствии юмора: герои картины постоянно обмениваются колкими репликами и пытаются острить, однако все без исключения колкости и остроты адресованы не сегодняшнему Бонду, а его классической версии 60-90-х годов, что рождает в фильме абсолютно нездоровую атмосферу задорного хохота над покойником. «Может, Вам еще взрывающуюся ручку смастерить?» — «острит» моложавый Q, подтрунивая над «Золотым глазом» (1995). «Катапультируйте меня из этой машины» — говорит М, сидя на пассажирском сидении «Астон Мартина», цитируя тем самым один из классических эпизодов «Голдфингера» (1966). Эээээээ…… «Лопата»?
Конечно, у всего есть свои положительные стороны. И в случае "Скайфолла" они строго соответствуют достоинствам, практически любого блокбастера Made in Hollywood: стильная клиповая заставка, выполненная в лучших традициях неизменного дизайнера титров классической бондианы, покойного художника Мориса Биндера и великолепная заглавная песня, которая по качеству исполнения и драматизму вокала в энное количество раз превосходит события самого фильма. Кроме того, имеется работа замечательного оператора Роджера Дикинса, которому удается разнообразить серую сценарную и режиссерскую палитру необыкновенно яркими красками (по большому счету, все что остается в голове после просмотра фильма — это отдельные слайды безупречных операторских ракурсов: движущиеся световые вывески в Шанхае, общий план моря с плывущей по нему роскошной яхтой, живописные пейзажи горной Шотландии). Не отстает от оператора и великолепный композитор Томас Ньюман, которому удалось не просто достойно перехватить эстафетную палочку, выпавшую из рук англичанина Дэвида Арнольда, но и насытить элементы типичного бондовского саундтрека собственной неповторимой атмосферой. А вот про самого Мендеса такого не скажешь: по большому счету, в "Скайфолле" бывший театральный режиссер пытается на чужом материале вновь продолжить свою любимую тему человека, который вдруг понимает, что дико устал от жизни, но все эти уже ставшие традиционными, психологические ковыряния, которые великолепно срабатывали на примере Лестера Бернэма из "Красоты по-американски" и просто хорошо — в случае с Майклом Салливаном из "Проклятого пути", смотрятся довольно нелепо, когда режиссер пытается усадить в кресло психоаналитика человека по имени Бонд, Джеймс Бонд. В итоге, закос под боевик оборачивается 2,5-часовым сеансом психоанализа, на протяжении которого все стареют, Бонд вдруг отчетливо понимает, что "на самом деле он — Бэтмен", престарелый Q неожиданно превращается в очкастого двойника доктора Шелдона Купера, а после того, как неизменная секретарша М. мисс Манипенни оказывается чернокожей, на могиле убежденного расиста и шовиниста, писателя Яна Флеминга впору сооружать небольшую электростанцию. И пролистав эту историю до финальных титров, с необыкновенной грустью осознаешь, что, все что сегодня осталось от старого доброго Бонда – это эффектно клиповая заставка с написанной специально для фильма оригинальной песней. И если через пару-тройку серий, Брокколи и Уилсон решат не тратиться на услуги лучших композиторов-песенников и самых известных клипмейкеров, сериал можно будет смело переименовать в «Отважный агент МИ-6 против гидры мирового терроризма» — общая сумма всех компонентов от этого, практически не изменится.
Let the sky fall. When it crumbles We will stand tall, And face it all together At Skyfall
Пусть небеса обрушатся. Когда они разверзнутся, Мы не дрогнем, Мы выдержим это вместе На координатах "Скайфолл" — поет на вступительных титрах фильма популярная британская певица Adele. И те же слова впору взять в качестве лозунга и прибить аршинными гвоздями на вывеску некогда влиятельной и уважаемой кинокомпании Metro-Goldwyn-Mayer, которая на протяжении последних 20 лет все больше смахивает на склеп неупокоенного мертвеца. Кряхтя и чуть позвякивая при ходьбе останками былого величия, это существо призывает вас безотлагательно схватить свои пухлые кошельки и сплотившись вместе вкруг родного флага с изображением отощавшего льва, немедленно проголосовать трудовым рублем за все, что осталось на самом донышке от сладкой ностальгии. Уже давным-давно, на заднем дворе завяли последние нежные фиалки 60-х, и когда часы пробили полночь, чопорный аристократический "Aston Martin" превратился в обычную деревенскую тарантайку, а коктейль из водки с мартини со временем окислился в зловонную брагу. И пришла пора посмотреть суровой правде прямо в лицо: в этой тщедушной плоти уже не осталось ни души, ни пульса — никаких признаков жизни, только ничуть неослабевающая с годами денежная хватка, да один голый инстинкт самосохранения. 50 лет на одном месте, строго посередке между прелестями знойных красоток и гомерическим хохотом безумных злодеев -кажется, это более чем достойный повод, чтобы наконец замедлить свой бег и задуматься над тем, чем именно будет встречать тебя уже восвю маячащий на горизонте финиш беговой дорожки — бурными прощальными аплодисментами и торжественными проводами на заслуженную пенсию или презрительными насмешливыми плевками с пожеланием поскорее самому отравиться той неперевариваемой смесью, которую уже который год подряд исторгают в бумагу собственные горе-сценаристы. И вполне возможно, что прыгая кузнечиком по всему земному шару и в редкие минуты уединения, стирая с небритой щеки скупую мужскую слезу, Вы позабыли о самом главном правиле своего нелегкого ремесла, мистер Бонд — "You Only Live Twice", but "No One Lives Forever!"
P.S. Как Вы наверное уже и сами догадались, данная статья посвящается 50-летию с момента первого появления на большом экране человека по фамилии Бонд. Джеймс Бонд. И безотносительно субъективной оценки последнего фильма, почтенному юбиляру — мои самые искренние поздравления!
облако тэгов
